Lemmings run when a good man goes to war
Дорогой гребаный дневник!
Я снова пришла стенать и жаловаться, пожалуйста, извини.
Понимаешь ли, в чем дело — я не иду спать. Нет, я давно уже уяснила, что на все выпады про жизненно необходимые восемь часов можно отвечать похер-фэйсом, и дело совсем не в этом. Просто восемь часов — это лучше, чем пять часов, и определенно лучше, чем четыре часа. А значит, желание высыпаться не впрок и не с опозданием в неделю, а ежедневно и педантично, — это желание отхватить побольше аккумуляторной энергии на что-то важное и эту самую энергию этому самому чему-то без сожаления отдать. Полностью. А я не иду спать. Значит, все не так хорошо, как кажется. Год назад я ложилась в десять. Читала Макиавелли, загонялась непростительно много и на харде хранила только вордовские документы. Теперь я читаю Пратчетта, пересматриваю эру четвертого Доктора вечерами, курю яблочные сигареты (да, мне понравилось, я купила еще) и без смущения хихикаю над детскими книжками про лесную школу. На стене висит раскадровка "Рейхенбаха", и я не иду спать. Четверть века, а я вздумала наверстать все, что когда-то упустила, страшно загоняясь. Чудо-трава на тему благоразумия и сознательности(прямо БДСМ 
) давно отпустила, остался неприятный осадок от собственной глупости. Что в этом плохого? Ну, например, то, что я загонялась не без причины. Я загонялась, потому что имела неебически грандиозные планы, про которые теперь подумать смешно. Это и плохо — что про них теперь смешно думать. Все ощущения от нынешнего сводятся к одному: отучилась на психолога, пришла учиться на международные отношения. Больше не изменилось ничего. Разве что "международные отношения" я люблю больше, чем психологию, но это только потому, что психологию я не люблю вообще. Знания, заученные фамилии и залипшие в памяти портреты ее отцов-основателей из головы уже не выкинешь, а они убивают интуитивное понимание, которое, между прочим, у меня тоже когда-то было.
Я вообще не помню того далекого времени, когда я хотела работать в индустрии кино и не думала ни о каких планах. Да и не нравится оно мне. Вот только оно возвращается, да, разве что на кино меня больше не тянет.
Знаешь, дорогой гребаный дневник, здесь все такое... простое и привычное, как оказалось. Мне это нравилось поначалу, когда я только-только это поняла. А теперь меня тянет писать дебильные рассказики и лицезреть драму на экране и совсем не тянет чему-то хоть сколько-то соответствовать. Это до ужаса грустно.
Пойду спать, да и тебе пора.
Я снова пришла стенать и жаловаться, пожалуйста, извини.
Понимаешь ли, в чем дело — я не иду спать. Нет, я давно уже уяснила, что на все выпады про жизненно необходимые восемь часов можно отвечать похер-фэйсом, и дело совсем не в этом. Просто восемь часов — это лучше, чем пять часов, и определенно лучше, чем четыре часа. А значит, желание высыпаться не впрок и не с опозданием в неделю, а ежедневно и педантично, — это желание отхватить побольше аккумуляторной энергии на что-то важное и эту самую энергию этому самому чему-то без сожаления отдать. Полностью. А я не иду спать. Значит, все не так хорошо, как кажется. Год назад я ложилась в десять. Читала Макиавелли, загонялась непростительно много и на харде хранила только вордовские документы. Теперь я читаю Пратчетта, пересматриваю эру четвертого Доктора вечерами, курю яблочные сигареты (да, мне понравилось, я купила еще) и без смущения хихикаю над детскими книжками про лесную школу. На стене висит раскадровка "Рейхенбаха", и я не иду спать. Четверть века, а я вздумала наверстать все, что когда-то упустила, страшно загоняясь. Чудо-трава на тему благоразумия и сознательности
) Я вообще не помню того далекого времени, когда я хотела работать в индустрии кино и не думала ни о каких планах. Да и не нравится оно мне. Вот только оно возвращается, да, разве что на кино меня больше не тянет.
Знаешь, дорогой гребаный дневник, здесь все такое... простое и привычное, как оказалось. Мне это нравилось поначалу, когда я только-только это поняла. А теперь меня тянет писать дебильные рассказики и лицезреть драму на экране и совсем не тянет чему-то хоть сколько-то соответствовать. Это до ужаса грустно.
Пойду спать, да и тебе пора.